Математическая морфология.
Электронный математический и
медико-биологический журнал. - Т. 17. -
Вып. 2. - 2018. - URL:
http://www.sci.rostelecom67.ru/user/sgma/MMORPH/TITL.HTM
http://www.sci.rostelecom67.ru/user/sgma/MMORPH/N-58-html/TITL-58.htm
http://www.sci.rostelecom67.ru/user/sgma/MMORPH/N-58-html/cont.htm
Евгений Черняховский
КОМУ – ТАРАНТЕЛЛА, КОМУ – САРАБАНДА…
Мой друг писатель-юморист Саша Володарский когда-то
написал: «Телевидение придумано для того, чтобы показывать людям футбол. Если
использовать телевидение не по прямому назначению,
нарушается мировая гармония, и хорошего не жди…».
И эти чеканные его строки я торжественно избираю
первым эпиграфом к своему рассказу.
Вторым эпиграфом послужит анекдот українською мовою.
Отже, сидить собі чоловік
перед телеекраном і футбол дивиться. В правій руці у нього – пляшка пива, в лівій – чипси, а може
– рибка якась. А дружині
його аж до кісток встромляє, що чоловік футбол дивиться – а не на неї, чарівницю. Ось вона і дзигає між ним і
телевізором – то ніби випадково ґудзика
на грудях розстібне, то налите стегно звабливо виставить у розріз спідниці. А
він все одно дивиться крізь неї, ніби вона прозора, і реве, як бик розлючений:
– Шева, давай!
– Ну ж бо, Ребров… мати ж твою за ногу!
– Гусин, давай!
Вона і каже, обурено так
губки випнувши:
– Мені вже інколи здається,
Петро, що ти своє «Динамо» любиш більше, ніж мене…
Він ставить пиво на
підлогу и відповідає так спокійно:
– Галю, більше, ніж тебе – я люблю навіть «Спартак»…
Разбирающийся в футболе этот анекдот поймёт. А кто
некомпетентен – что с него взять?
Третий эпиграф к своему рассказу я тут полностью
привести не могу, потому что он сам по себе – отдельный рассказ. Его когда-то про себя саму написала
писательница Марианна Гончарова. Там, значит, сидит автор Маруся перед ящиком в
хате, с какой-то дури смотрит футбол (играет, на минуточку, великий «Манчестер
Юнайтед» под руководством ясновельможного сэра Алекса Фергюсона) и при этом
рассеянно гладит белого кота на своих красивых коленках. Сама Гончарова хоть и
умная женщина, спец по английскому –
конечно же, офсайд от инсайда никак не отличает. Но ведь смотрит! Что она при
этом просмотре только думает, Бог ты мой! Какие неожиданные побочные ассоциации у неё возникают в связи с происходящим на поле
стадиона «Олд Траффорд», как они разветвлены-то причудливо! Как она вдохновенную
игру «красных дьяволов» со своей собственной жизнью сопрягает! Я и отдалённо не
сумею пересказать эти мысли, кипящие бурно в изящной женской головке. Так что вы уж лучше
сами поищите и почитайте – рассказ в
Интернете есть.
Но я хочу вернуться к собственному.
Читатель уже догадался о главных его героях.
Мужчина – да
неважно, какой. Просто Мужчина.
Её императорское величество Женщина.
И телеэкран, по которому на фоне изумрудной травы
мельтешат фигурки футболистов, летает туда-сюда пятнистый мяч «Танго»,
названный аргентинским дизайнером в честь страстного любовного танца, свистит
судья в чёрном – и содрогаются от многотысячного
рёва трибуны стадиона.
Этих трёх героев соединяет простейшая формула.
Воображаемую линию, соединяющую глаза Мужчины и телеэкран
с Футболом, Женщина не должна пересекать НИКОГДА. ВООБЩЕ НИКОГДА.
Это – аксиома. То есть в доказательствах не нуждается.
Трудно понять, что ли?
Вот Аня, жена Саши Володарского – понимает. Она вообще умница.
Как-то смотрит Саня матч чемпионата мира по футболу с
участием сборной Аргентины.
Телекомментатор говорит:
– А вот бьёт по воротам Батистута… Мимо… Габриэль
Батистута – ветеран аргентинской
сборной. Для него это – уже третий
чемпионат мира…
Сзади за Сашиной спиной раздаётся глубочайший – гефсиманский! – вздох Ани и фраза шёпотом:
– Для меня это – уже
четвёртый…
Лично я особо отмечаю здесь идеально правильную
позицию, которую подсознательно заняла вышколенная Аня – за спинкой Сашиного кресла. Ну умничка, я ж говорю.
Если бы все такие были…
Но это – не
с нашим счастьем.
Вот мой приятель Лёня Боксинер и его юная жена Яночка
из-за футбола чуть не развелись. Во всяком случае, были на грани.
В 1982 году шёл чемпионат мира в Испании. Для людей
малообразованных уточню: один из лучших в истории футбола. Если не самый
лучший.
По телеку впервые транслировали вообще все матчи. Все
продвинутые мужчины в мире соответственно на месяц ушли во внутреннюю
эмиграцию, осуществили глубокое такое погружение. В одном-единственном матче
телевизионщики решили только второй тайм показать. Германия – Алжир. Там и так всё было ясно. Безжалостный
германский «панцердивизион» обязан был накидать алжирским «лисам пустыни»
полную кошёлку мячей. Можно было спорить разве что о том, сколько именно голов
алжирский вратарь слопает.
Люди
компетентные хорошо помнят, что в тот день алжирцы провели величайший матч в
своей истории. Они абсолютно по делу втоптали в траву заносчивых бундесов со
счётом 2:1. «Лисы» с таким вдохновением вообще не играли ни до этого, ни после.
А на фоне этих грандиозных исторических катаклизмов
юная Яночка Боксинер отчаянно ревновала к футболу своего стремительно лысеющего
мужа Лёнчика. Она только-только вышла замуж – и была очень ещё наивной. Бог знает, почему она была уверена (то
ли мама ей так сказала, то ли подружки), что муж обязан исполнять священный
супружеский долг вообще каждую ночь. 35-летний Лёнчик, в своё время
нахлебавшийся с первой женой, ничего подобного не думал. Конечно, тоненькая,
смуглая и большеглазая Яночка его в принципе привлекала – иначе он не женился бы повторно. Но конкурировать с чемпионатом
мира по футболу – она, естественно,
не могла. Да и кто бы мог?
В тот самый вечер Яна Боксинер помыла чайные чашки и
на пороге ванной очень выразительно показала Лёнчику чёрными своими очами на
дверь супружеской спальни.
– Только через час, малышка, – с притворным вздохом сказал молодожён.
– Это ещё почему?
– Яна просто обалдела.
– Потому что второй тайм Германии-Алжир – кристально-честно ответил Лёнчик.
– Ах, Германия-Алжир?! Ну так и смотри свою драную Германию-Алжир!
Я запираюсь – и не сметь стучаться!
Спать будешь на диванчике, балда такая! Германия, понимаешь ли, Алжир ему…– тут Яночка заплакала и щёлкнула
замком.
Лёня Боксинер с большим душевным волнением посмотрел
сакраментальный второй тайм. Честно говоря, спать потом на кухонном диванчике
одному, без шибко темпераментной Яны – ему
очень даже понравилось. Хоть какое-то разнообразие в жизни появилось…
Утром за яишенкой и дымящимся кофе Яна Лёнчика даже
как-то и пожалела.
– Ну и что там твоя Германия-Алжир? – вопросила она мужа с тем же мрачным сарказмом, с каким Тарас
Бульба адресовался к сыну Андрию: – Ну
что, сынку? Помогли тебе твои ляхи?
– А жаль, Яна, что ты со мной не смотрела…–Лёня был такой кроткий, что его можно
было к ранам прикладывать. – Ты
многое пропустила…
– Что же? – Яна
отличалась редкостным любопытством.
– Ну понимаешь, малышка – немецкий капитан убил мячом алжирского вратаря. У него не зря
повязка чёрная такая была на ноге: «Убью –
не отвечаю». Штрафной били метров с тридцати, прямой… Ну и мяч алжирцу – прямо в висок. А тот даже голову не
успел убрать. Мгновенный отёк мозга. Двадцать минут три бригады прямо в воротах
алжирца реанимировали – да какое
там… Гол судья не засчитал, конечно.
У Яны отвисла челюсть:
– А футболисты?
– А алжирский-то капитан – вдохновенно импровизировал Лёнчик – был, оказалось, родной брат того вратаря. Уж так плакал, так
плакал… Так по траве катался – и
прямо грыз её, вот… Грыз!
– А на стадионе-то –
что творилось?
– А на стадионе, –
уныло сказал любящий муж, – уже
деньги на венок стали собирать…. А потом сразу и отключили трансляцию.
По специальности Яна Боксинер была врачом-педиатром.
От футбола она была предельно далека, но о трагедиях в мире профессионального
спорта что-то отдалённо слышала. Ну и такого мужнина коварства подозревать
просто не могла.
Дохлебав кофе, взволнованная Яна нежно поцеловала
Лёнчика в лысую маковку и пообещала:
– Я теперь всегда с тобой футбол буду смотреть…
В то же утро после пятиминутки и обхода палат старший
врач-ординатор педиатрического отделения многопрофильной детской больницы
«Охматдет» Боксинер Яна Иосифовна обратилась к коллегам мужеска пола:
– Мальчики, а вы вчера Германию-Алжир смотрели?
– Ну! – загудели
педиатры. – Такой был футбол – супер! Как алжирцы Германию-то вдули,
ну ваще!
– Я имею в виду смерть алжирского вратаря после
немецкого штрафного! – чётко
проартикулировала Яна.
Педиатры остолбенели. Они неоднократно дежурили вместе
с Яной – но и после самых бессонных
ночей никаких галлюцинаций она не выдавала.
– Что ты смотришь на меня?! – завопила Яна на рыжего интерна Петрощука, уже начиная о чём-то
смутно догадываться.
Петрощук сглотнул слюну и пробормотал:
– Так это, Яна Иосифовна, так показывали ж только второй
тайм… Может, в первом что-то такое и произошло, так я ж не знаю…
Следующий час Яна рыдала в голос – в точности, как алжирский капитан. Траву она не грызла – на рабочем столе трава не росла.
Работать в тот день несчастная уже не могла. Весть разнеслась согласно законам
распространения компромата. Даже детки с разных этажей больницы «Охматдет»,
вплоть до шестилетних, тихо приоткрывали дверь ординаторской, показывали
пальцем на доктора Яну Иосифовну, которую так жестоко разыграл муж… Потом
довольно громко хихикали в коридоре.
Вечером разьярённая Яна кричала в телефонную трубку:
– Я у мамы! Я никогда к тебе не вернусь! Ты сегодня
превратил меня в клоуна, в дуру, над которой хохотала девятиэтажная больница!
Развод немедленно!
Ну, как-то там обошлось, слава Богу. Они остались
вместе. Прошло 35 лет. Больница «Охматдет» сменилась на больницу «Бейлинсон» в
Тель-Авиве. Правда, долго как-то всё не получалось завести детей… Но в 86-м
году на мексиканском чемпионате ярко вспыхнула звезда Диего Армандо Марадоны…
эмоциональный Лёнчик, переполнившись страстями, заново влюбился в Яну – и через девять месяцев, которые уже отмеряла
не только природа, но и рука дона Диего –
рука Божья, появилась на свет доця Рая; ещё через 20 лет (то есть через
пять чемпионатов мира) – внученька
Адочка, солнышко такое, настоящая сабра. Обе они очень воспитанные (в Яну),
умненькие (пожалуй, не в Яну), спокойные (совсем не в Яну). Они никогда не
заходят в комнату, когда совершенно лысый Лёнчик (и на чём только кипа
держится?) футбол смотрит. А после финального свистка арбитра – да ради Бога! (но, конечно, при условии,
что киевское «Динамо» выиграло… если же нет, то всё-таки лучше бы Лёнчика не
трогать до утра).
Следующая часть моего опуса исполняется с пометкой
«Allegro con Fuoco», что в переводе с итальянского означает «Быстро с огнём».
Итальянский язык здесь отнюдь не случаен – в 2012 году в Украине проходил
чемпионат Европы, и именно итальянцы, победоносно сверкая голубыми футболками,
вышли в финал, где их уже ждала гордая «Испанская армада».
Вообще трудно забыть эти деньки: июньский праздник
футбола накрыл всю Украину с головой, просочился во все поры, законопатил собою
все щели и пропитал вообще всё…Солнышко щедро, безлимитно отпускало июньскую
теплынь, и музыка лилась буквально отовсюду.
Крещатик был превращён в огромную фан-зону, за её
лёгкими барьерами гуляли тысячи желающих приобщиться. Прямо на асфальте стояли
десятки маленьких футбольных ворот, в которые пытались загнать мяч пацаны и
дядьки с животиками. Юные подруги и солидные матроны не очень-то хотели
мотаться и финтить, и спутники ставили их на ворота – из-за роскошнейших форм киевлянок забивать голы было реально
нелегко… На всё это с удовольствием глазели толпы шведов, жёлто-блакитными
цветами одеяний совпадавшие с украинским флагом. Рыжебородые викинги чокались
огромными пивными кружками, важно говорили: «Скооль!» и косили на фигуристых
голкиперш, соображая, сколько бы они могли забить в их ворота, если бы те
только позволили… Шведский реванш за Полтавскую битву не состоялся, Украина у
них выиграла, Шева положил два мяча золотой своей головушкой – но всё равно Крещатик оставался
ареной братания всех со всеми. Люди от души сияли улыбками. Киев жил,
пульсировал и глубоко дышал футболом в те дни, и Харьков, и Львов, и Донецк – и всё это в одном ритме! – и страна тогда действительно
выглядела единой.
(Кто ж мог знать тогда, что пройдут какие-то полтора
года – и пойдут выворачиваться камни
и тротуарная плитка, начнут воздвигаться баррикады из замёрзших мусорных
мешков, и поплывёт над прекрасным Крещатиком в никуда отвратительная вонь
горящих шин… И лица, ещё вчера казавшиеся вполне человеческими – спрячутся под мрачные балаклавы…)
Но пока что идёт к своему апофеозу пир футбола – и мы вдохновенно пируем. Сегодня
вечером финал, Италия-Испания, и я приглашён его смотреть в дом Серёжи и
Ларисы.
Серёжа – прозаик,
поэт, драматург, театральный продюсер, член редколлегии журнала «Радуга»…Но
нынче вечером важно не это – а то,
что его квартира излучает всегдашнее гостеприимство, и в ней стоит, вибрируя от
предстоящего напряжения, огромный телевизор-плазма.
Серёжина Лариса –
бабушка двух малолетних внуков, но она зовёт их «дети мои». Её и впрямь
трудно принять за бабушку – настолько
данная фемина молода, стройна и прекрасна. Малышня её обожает и стремится
выполнить любое пожелание бабули Лоры. А на сегодняшний вечер они получили
особо важное задание…
Дело в том, что
синьора Лора влюблена в Италию, отчаянно желает ей победы в финале – и сделала для этого всё, от неё
зависящее.
Мордахи семилетней внучки и четырёхлетнего внука
синьора лично выкрасила в красный, белый и зелёный—цвета итальянского
триколора. На мелкого натянула голубую футболочку «Скуадры Адзурры», а старшую
одела в самый настоящий костюм юной крестьяночки из Тосканы: белое платьице,
эффектно шнурующийся на груди красный корсаж, красная же шапочка с цветами… Внучка
чуть не лопнула от гордости за свой аутентичный итальянский прикид.
Три предшествующих дня под руководством синьоры Лоры
малышня училась синхронно вопить: «Форца, Италия!», «Эввива, Италия!», «Форца,
Адзуррини!», «Буффон!», «Пирло!», «Балотелли!». Под это дело младший впервые
радостно проорал букву «Р» – а от
него никто уже и не ждал, стали уже узнавать телефоны частных логопедов…
На столе красовалась миска с дымящимися равиоли, рядом
благоухала раскалённая домашняя пицца с шампиньонами, гастрономический кортеж
дополняли собой тарелки с тортеллини и феттуччини. А в холодильнике
торжественно ожидали своей очереди порции настоящего итальянского мороженого,
инкрустированные малюсенькими кусочками фруктов и орешков.
Когда с телеэкрана зазвучал итальянский гимн, и
Буффон-Пирло-Балотелли трогательно прижали руки к сердцу – вся семья встала и замычала в такт. И меня, гостя, встать
заставили. Чёрный водолаз Мэлфин встал сам на задние лапы и передними ритуально
обнял хозяйку за смуглые плечи – он
понимал, что за проявленное им уважение к Италии ему реально светят три лишних
равиольки.
Ну и как, спрашивается, после этого всего смогла
Италия не выиграть?
Да вот так, собственно, и смогла.
Про сам футбол рассказывать особенно нечего. Никогда
прежде не бывало в истории чемпионатов Европы такого преимущества одного
финалиста над другим. Испанцы макаронников просто разорвали на триколор, уже к
перерыву счёт был 3:0. Во втором тайме благородные доны и идальго вспомнили,
что итальянцам домой надо же как-то ещё возвращаться. По инерции забили
четвёртый – а потом просто стали
катать мячик и откровенно ждать финального свистка.
Малышня дружно разревелась – очень уж сильно подвели их голубые футболки. Лариса опустошённо
впихнула во внуков по два шарика анонсированного мороженого, те мгновенно
успокоились и отправились спатки. Выспаться им надо было обязательно – на следующее утро вся семья
отправлялась отдыхать в Карпаты.
Мишель Платини, президент европейской федерации, под
фанфары вручил скачущим от счастья испанцам
огромный серебряный Кубок Европы. Голос Фредди Меркьюри загремел: «We
arе the champions!». На макаронников было просто страшно смотреть—так они
унижены были результатом. Некоторые плакали, не обращая внимания на свой
профессиональный статус и телекамеры.
Я церемонно поблагодарил за приём и собирался
откланяться.
– Ты подожди минутку, – бормотнула Лариса, – сейчас
вместе выйдем. Только переоденемся…
Я и не понял: они-то с Серёжкой куда собираются выходить?
Мэлфин уже храпел на своём коврике, и всё ему было по фиг.
Сергей выскочил из спальни в белом хлопковом костюме,
Лариса – в блузке из белого же
муслина и длиннющей цветастой юбке-спирали. Она очень была хороша – улыбающаяся, стройная, с распущенными
волосами и браслетами, звенящими на смуглых запястьях.
– Я сегодня, – торжественно
произнесла синьора Лора, – буду
гитана гибкая! Сейчас идём на Крещатик –
и будем праздновать там с испанцами до утра...Праздника желаю! Я вообще-то
настроилась неаполитанскую тарантеллу плясать – но на худой конец и сарабанду можно… Там такие движения плавные и
красивые! Вообще-то я и фламенко могу!
Слов у меня не было. Было ощущение, что нижняя челюсть
безвольно повисла на тонких ниточках.
Наконец я прохрипел:
– Праздновать?...С испанцами?... То есть как?...Сарабанду?!...
Синьора Лора распахнула на меня зелёные свои глазищи:
– А что? Я – женщина.
И мне нравятся победители…
Конечно, это был момент истины. Сколько же я понял в
эту минуту: и про женщин… и про их логику, их верность, их последовательность… про
причины моих многочисленных любовных неудач, наконец!
Но мне пора бы двигаться к финальному свистку.
Для этого я хочу снова вернуться в 1982 год, когда шёл
тот, самый классный чемпионат мира.
Рижское взморье, Майори. Мама моего друга Грини – профессор Вита Ильинична Гельштейн – отдраила к дачному сезону двухэтажный
дом – и, устав смертельно, рухнула в
глубокое кресло перед телевизором.
Даже помыть и выжать половую тряпку она уже не могла.
Потом, потом…
Вяло нажала на кнопку телевизора. На экране судья
выводил на поле участников полуфинала Франция-ФРГ.
Вита Ильинична Гельштейн понятия не имела, что сейчас
будет сыгран самый великий матч в истории футбола. Данный вид спорта не
интересовал её абсолютно. Она была совсем из другой песочницы: рафинированная
интеллигентка, доктор медицинских наук, заведующая огромным биохимическим
отделом Всесоюзного кардиологического центра… Об игре миллионов она знала
только фразу Аркадия Райкина: «Двадцать два бугая на полтора мяча…полтора мяча
на двадцать два бугая…». То, что игру начинают по 11 бугаёв с каждой стороны,
что руками имеет право играть только вратарь, и только в своей штрафной – вся эта хренотень Вите Ильиничне
триста лет не была нужна.
Но у неё не было сил выключить телевизор или переключить
его на что-нибудь другое.
Профессор Гельштейн тупо уставилась на полуфинал
Франция-ФРГ.
И вот так, не дыша, просидела, больше двух часов глаз
не отрывая от экрана. Смотрела великую
трагедию в четырёх актах.
В чём-чём – а
в трагическом Вита Ильинична разбиралась очень хорошо.
Она была выдающимся кардиологом – и различала знаки ужасов и катастроф на плёнках ЭКГ.
Она с юности
знала и ценила высокую античную трагедию –
Эсхил, Еврипид, Софокл…
И тех, кто был поближе к нам – Шекспира с Шиллером.
Она могла, закрыв глаза, представить себе каждый
фрагментик Пергамского алтаря. Да, того самого – битва богов с титанами. Оскаленные зубы. Страшно вздувшиеся на
шее вены. Вздыбившиеся для удара мышцы. Откинутые в судорожном хрипе шеи. И
предсмертные стекленеющие глаза.
За два часа Вита Ильинична Гельштейн всё поняла про
футбол. Не заморачиваясь правилами.
В тот вечер она вполне смогла бы оценить фразу
легендарного тренера Боба Пэйсли, которому поставлен бронзовый памятник на
ливерпульском стадионе «Энфилд Роуд»:
– Вы говорите, что футбол – это вопрос жизни и смерти?
Чушь, конечно.
Ерунда.
Футбол – гораздо
важнее.
Больше она не смотрела футбол никогда. Самое лучшее ей
уже показали, и она понимала, что этого достаточно.
Совсем недавно, месяц назад, в Германии, я был в
гостях у старого друга Грини Гельштейна. После обеда во дворике дома мы
поднялись в мансарду, где у окна постоянно сидит в своём инвалидном кресле Вита
Ильинична.
Она старенькая совсем, ей скоро будет сто лет.
Лицо в морщинах, как печёное яблочко.
Глаза совсем выцветшие.
И ментально она очень сильно сдала.
Гриня ей долго объяснял, кто я есть такой, и как
хорошо она меня знала в прежней жизни – в
70-е и 80-е.
Вита Ильинична вежливо мне улыбнулась – но не потому, что вспомнила меня, а
потому, что её родители в детстве хорошо воспитали.
И я ей – сам
не понимаю почему – вдруг задал
вопрос совершенно идиотский:
– Вита Ильинична, а вы помните, как на даче в Майори вы
случайно посмотрели полуфинал Франция-ФРГ?
У неё глаза полыхнули зелёным огнём – как у Ларисы! как у булгаковской
Геллы!
И такие черти в них засверкали!
Господи…она всё помнила!
Как усатый немецкий вратарь Тони Шумахер нанёс жуткую
травму французскому защитнику Патрику Баттистону – и того вынесли с поля без сознания…
Как раздавал свои гениальные пасы Мишель Платини…
Как забивали невероятные, шикарные, люксовые голы
чернокожий Мариус Трезор и маленький Ален Жиресс…
Как у немцев вышел с травмой их спаситель Карл- Хайнц
Румменигге – и что начал творить…
Как сидел на траве и рыдал немецкий защитник Ули
Штилике, не забивший послематчевый пенальти…
Вот когда она вспомнила про Ули Штилике – заплакал и я.
Я вдруг понял, что никакого немца-Альцгеймера у Виты
Ильиничны нет.
И смерти, может, и вовсе нет для неё.
Покуда этот самый чёрно-белый мячик «Танго» летает над
зелёным полем – туда-сюда,
туда-сюда…полтора мяча на двадцать два бугая…
г. Киев
Поступила в редакцию 29.05.2018